Прочитал весной-летом две книжки Виктора Пелевина о так называемых вампирах. Книги связаны общими героями, но по сути довольно отличаются. Если первая — просто оригинальная попытка поэксплуатировать модную в то время тему вампиров, то вторая — жесткая правда о мире, в котором мы живем. Для этой правды можно было не писать так много. Выражается она всего одним предложением:
Если Бог и есть, то это изрядный монстр, который разводит живых существ для того, чтобы питаться их страданиями.
Почему-то мне кажется, что «Бэман Аполло» станет одной из самых непопулярных книг Виктора Пелевина. Люди не любят читать правду о жизни, которую и сами прекрасно чувствуют в минуты тоски. Мы же читаем книги не для того, чтобы усиливать эту тоску, а наоборот, чтобы от нее отвлечься. Так что не удивляйтесь, если все вокруг будут называть «Бэтмана Аполло» пелевенской неудачей. Впрочем, читать этот роман Виктора Пелевина традиционно никому не советую. Такие книги сами находят своего читателя.
Подборка цитат, которые по той или иной причине привлекли мое внимание. Сразу из двух книг:
Цитаты из Ампир "В":
О, Улитка! Взбираясь к вершине Фудзи, можешь не торопиться… Вынув ручку, я дописал: Там на вершине Фудзи улиток полно и так.
* * *
Скажем, в средние века считали, что чума передается сквозь поры тела. Поэтому для профилактики людям запрещали посещать баню, где поры расширяются. А сейчас наука считает, что чуму переносят блохи, и для профилактики людям советуют ходить в баню как можно чаще.
* * *
– Дискурс – это мерцающая игра бессодержательных смыслов, которые получаются из гламура при его долгом томлении на огне черной зависти.
* * *
Нагадить в далеком будущем из поддельной задницы, оставшейся в далеком прошлом – вот, пожалуй, самое впечталяющее из чудес иудеохристианства.
* * *
– Идеология – это описание невидимой цели, которая оправдывает видимые средства.
* * *
– Ты не понял, – ответил Бальдр. – Чудо происходит не с текстом, а с писателем. Вместо инженера человеческих душ мы получаем бесплатного рекламного агента.
* * *
Я, кстати, давно обратил внимание на пошлейшую примету нашего времени: привычку давать иностранные имена магазинам, ресторанам и даже написанным по-русски романам.
* * *
– Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции.
* * *
"Временный рост мандавошки равен высоте объекта, на который она гадит, плюс 0,2 миллиметра".
* * *
Можно сказать, что наш мир населяют два вида наркоманов, которые принимают сильнейшие психотропы с очень разным действием. Они видят диаметрально противоположные галлюцинации, но должны проводить время рядом друг с другом. Поэтому за долгие века они не только научились совместно ловить принципиально разный кайф, но и выработали этикет, позволяющий им вести себя так, как если бы они действительно понимали друг друга, хотя одни и те же слова, как правило, значат для них разное.
* * *
Пока бабочка может летать, совершенно неважно, насколько изношены ее крылья. А если бабочка не может летать, бабочки больше нет, вот и все.
* * *
– Ты действительно думаешь, что человек поднялся в результате эволюции выше животных? – Конечно, – ответил я. – А разве нет? – Нет, – сказал он. – Он опустился гораздо ниже. Сегодня только ушедший от дел миллионер может позволить себе образ жизни животного: жить на природе в самых подходящих для организма климатических условиях, много двигаться, есть экологически чистую пищу и при этом вообще никогда ни о чем не волноваться. Подумайте: ведь никто из животных не работает. – А белочки? – спросила Гера. – Они ведь собирают орехи. – Милая, это не работа. Вот если бы белочки с утра до ночи впаривали друг другу прокисшее медвежье говно, это была бы работа. А собирать орехи – это бесплатный шопинг. Работают только скоты, которых человек вывел по своему образу и подобию. И еще сам человек. Если, как ты говоришь, задача денег – сделать жизнь проще, почему люди добывают их всю жизнь, пока не превратятся в старческий мусор? Вы серьезно считаете, что человек делает все это для себя? Я вас умоляю. Человек даже не знает, что такое деньги на самом деле.
* * *
Мы приближались к храму Христа Спасителя. Гера указала на одну из скамеек. Я увидел на ее спинке сделанную желтым распылителем надпись: Христос – это Яхве для бедных. В русской культуре последних лет все так смешалось, что невозможно было понять – то ли это хула на Спасителя, то ли, наоборот, хвала ему…
* * *
– Например, откуда мир взялся. Или что после смерти будет. – Тебе правда это интересно? – спросила Гера. – А тебе нет? – Нет, – сказала Гера. – Это обычные тупые мужские вопросы. Стандартные фаллические проекции беспокойного и неразвитого ума. Что после смерти будет, я узнаю, когда умру. Зачем мне сейчас про это думать?
Цитаты из «Бэтман Аполло»:
— Я кино недавно смотрела про Елизавету Вторую, — сказала она, — и одну вещь поняла. Знаешь, что делает тебя королевой? Исключительно объем говна, который ты можешь проглотить с царственной улыбкой. Нормальный человек сблюет и повесится, а ты улыбаешься и жрешь, улыбаешься и жрешь. И когда доедаешь до конца, все вокруг уже висят синие и мертвые. А ты их королева…
* * *
— Представь человека, который родился и вырос… Ну, скажем, в готическом соборе. И никуда из него в жизни не выходил. В Бога он, понятно, не верит — как и все, кто долго наблюдает его слуг.
* * *
— Ты смешной, — сказала она. — Вы, русские, вообще смешные. Потому что все принимаете на свой счет. А на свой счет надо принимать только деньги, остальное — спам.
* * *
Ах, если бы женщины знали, как подобная сердечная простота поднимает их в наших глазах! Но косной пещерной памятью самка помнит, что интересна добытчику лишь несколько минут перед соитием, и потому делает все возможное, чтобы растянуть их в часы, дни и недели — и выторговать себе как можно больше шкур и бус…
* * *
Понимание происходящего вовсе не означает, что у него есть смысл.
* * *
— Запомни, Калдавашкин, — сказал Энлиль Маратович, — дискурс должен быть максимально простым. Потому что люди вокруг все глупее. А вот гламур должен становиться все сложнее, потому что чем люди глупей, тем они делаются капризней и требовательней…
* * *
— Кто-то, помнится, сказал, — промолвил он, жмурясь, — что моральное негодование — это техника, с помощью которой можно наполнить любого идиота чувством собственного достоинства.
* * *
— Азы менеджмента, Рама, — сказал Энлиль Маратович. — Рабский труд непроизводителен. Раб на галере всегда гребет хуже, чем зомби, который думает, что катается на каноэ. Надо тебя в Калифорнию послать на стажировку… Если халдеи будут уверены, что это их собственная идея, они будут гораздо качественнее работать. С огоньком. Если угодно, с душой — которая на время проекта у них как бы появится…
* * *
Столько лет тебе повторяю — нормальный вампир не стремится знать больше, чем заставляют обстоятельства. Он стремится знать как можно меньше. Каждый укус загружает нас чужой болью. Как же ты еще молод…
* * *
Но сегодня я нужен был ей в качестве провожатого. Спала сама Иштар — и ей снилось, что она просто Гера. А я сохранял ясность ума и знал, кто передо мной — хотя это знание не было, конечно, окончательным: я не пытался установить, где в ней кончается Гера и начинается Великая Мышь. Энлиль Маратович был прав. Такого не стоит делать даже с обычной бодрствующей женщиной. А уж тем более со спящей богиней.
* * *
— У вас получается, — нарушила молчание Гера, — что ничего на самом деле нет, но все невыразимо страдает. — Так оно и есть, — согласился Дракула с безмятежной улыбкой. — Лучше не скажешь.
* * *
— Ага. Вот, например, у нас есть устройство, которое мы называем «воздушный шар». Мы предполагаем, что его задача — полететь к небу. Но вместо этого оно год за годом исправно стрижет газон. А остальное получается не очень. В таком случае резонно предположить, что перед нами на самом деле газонокосилка, разве нет?
* * *
Коррупция, конечно, отвратительна. Но самая омерзительная из форм коррупции — это борьба с коррупцией по отмашке.
* * *
Ритуал потребления учит человека изображать восторг от того, что по сути является навязанной ему суетой и мукой.
* * *
— Есть временно счастливые. Ни один человек в мире не может быть счастливее собственного тела. А человеческое тело несчастно по природе. Оно занято тем, что медленно умирает. У человека, даже здорового, почти всегда что-нибудь болит. Это, так сказать, верхняя граница счастья. Но можно быть значительно несчастнее своего тела — и это уникальное человеческое ноу-хау.
* * *
— Если ты занимаешься серьезной духовной практикой, лучше, чтобы окружающие этого не знали. И имели о тебе какую-нибудь дикую идею. Тогда они будут меньше тебя беспокоить, поскольку им с тобой все будет понятно. Так удобнее…
* * *
— Я ведь уже сказал. Ты смотришь на другого человека и понимаешь, что он сражается с жизнью из последних сил, и совсем скоро его не станет. И это касается десятилетнего так же, как и семидесятилетнего. И ты просто приходишь ему на помощь и делаешь так, чтобы из-за тебя его жизнь хоть ненадолго стала лучше… Вот и все. Представляешь, если бы так жили все?
* * *
— Но почему тогда я получаю от этого удовольствие? — Ты не получаешь удовольствия, когда ты этим занят. Ты испытываешь фрустрацию и тревогу, в лучшем случае равнодушие. Но у тебя остается ложная память об испытанном удовольствии. Точно так же, как с сексом. Мы все его почему-то любим, хотя в нем нет ни одной секунды, которую стоило бы любить, когда она происходит…
* * *
— Тогда сам должен знать. Человек всегда выходит в сеть с предвкушением, что он сейчас выловит из океана информации нечто ценное, интересное и нужное. И что происходит через три-четыре часа? Он встает из-за монитора с чувством, что через его душу пронеслось стадо свиней. Причем, я бы сказал, евангелических свиней — в которых перед этим вселились все ближневосточные злые духи.
* * *
— Да нормально, — сказал Энлиль Маратович. — Все под контролем. Собаки лайкают, а караван идет.
* * *
Москва была все той же — и неуловимо новой. Я видел очень много приезжих. Мне пришло в голову, что так называемое «нашествие варваров» вряд ли воспринималось римлянами пятого века как нечто большее, чем наплыв необычно большого числа мигрантов на фоне непрерывно растущей толерантности властей…
* * *
Для трансформации надо было испугаться. А страшно мне не было. Совсем. Я чувствовал, как бы это точнее сказать, только цинизм. А от него в жизни мало проку.
* * *
Если вы заметили, что вы есть и осознаете себя, с вами уже случилось самое худшее из возможного в вероятностном космосе. Случившееся так ужасно, что вам теперь даже не понять, что произошло и с кем, и как что-то вообще может быть иначе — ибо сознание есть безвыходная самоподдерживающаяся тюрьма, из которой нельзя выглянуть даже мысленно.
Здесь можно оставить свои комментарии.
Сам удивляюсь, но купил сегодня бумажную книгу (художественную!). Не помню, когда последний раз совершал такой странный поступок. Много-много лет назад, наверное. Не читаю бумажных книг с прошлого века. Держу теперь книгу в руках и есть немного двойственное ощущение. Словно антикварную вещь в руках держишь.
Именно так себе и представлял ее. На фото она, похоже, даже в подарке, который ей прислал Вис.
Сегодня исполняется ровно 11 лет сайту Gopal.ru в пределах которого обрел прибежище и мой авторский сайт, сайт писателя Максима Мейстера: 
С сегодняшнего дня книга в продаже. Правда, не обошлось без накладок. Так что пока, как ни странно это звучит, доступнее всего книга для иностранцев. Купить ее можно непосредственно в издательстве с помощью любой платежной карты. Читателям из Украины и России там тоже можно, конечно, покупать, но будет дороже, чем в 
Хорошие новости по книге «Открытки от одиночества». Даже несколько хороших новостей:
4) Весна потихоньку пробирается и к нам сквозь снега! Новость не про книгу, но тоже хорошая. 
Отношения с творчеством Пелевина у меня сложные. Где-то лет 10-15 назад попалась его повесть «Затворник и Шестипалый». Очень понравилась. Потом хорошо пошел роман «Чекмаев и Пустота», чтение которого удачно попало на сложную жизненную ситуацию и в каком-то смысле даже помогло с ней разобраться. Обычно именно после таких наложений мы проникаемся к писателю особым чувством и начинаем читать все подряд им написанное. Это не совсем правильно, но так все делают. Помнится, понравилась «Желтая стрела», а вот все остальное читалось по инерции. Если «Поколение…» еще как-то с трудом прочиталось, то после «Чисел» и «Лисы» читать я Пелевина перестал. Точнее, как-то само собой перестало читаться. Все-таки эстетическое чувство какое-никакое есть, а когда ради жемчужин смысла приходится продираться сквозь залежи дерьма, то в какой-то момент и жемчужин уже не надо…
Что-то запала в ум фраза из 
Прошлым летом я 
